Пленённая  - Эрика Адамс

– Напротив, – возражает Инсар, – многие верксальские девицы обучены в борделях. Кто знает, может быть и эта…

– Неужели? – изумляется Ризван, – тогда мне крупно повезло. И даже если она мне не понравится, я продам её «чёрным ткачихам». Может быть, там из неё выйдет толк. Хотя навряд ли ей удастся переплюнуть самых опытных «ткачих», путь которых начинается с первой крови. Поправь меня, если я ошибаюсь, Айяра-Ранд.

Ризван обращается вежливо, даже с почтением к «избраннице» Инсара. Но смысл его слов совершенно иной. Не так уж прост этот «бессмертный», проносится в моей голове.

Пир длится и длится… Скоро уже начнёт светать. И Ризван, решив, что с него довольно, покидает зал твёрдым шагом. В предрассветной серой мути город кажется совсем другим – лишь призраком, бледной копией того величественного и сурового облика, увиденного мной днём.

Миркхийца Ризван сразу отсылает прочь, в тесную маленькую комнатушку. Я двинулась за мальчишкой, но на плечо, останавливая меня, легла рука Ризвана:

– Не так быстро, красотка.

Ризван обошёл меня кругом, вставая передо мной.

– Куда торопишься, Артемия?

– Занять своё место.

– И какое же? Я ясно дал тебе понять, что заинтересован не в том, чтобы ты гнула спину или портила свои тонкие пальчики непосильной работой.

Крупные мужские ладони легли на талию, притягивая меня к нему.

– Нет.

– Так быстро? Даже не подумав и не попробовав? Начинаю сомневаться в твоей дальновидности.

– Мне не о чем думать. Мой ответ останется неизменным.

– И всё же я попытаюсь дать тебе шанс.

Ризван обхватил моё запястье и разжал пальцы, стиснутые в кулак, один за другим, положив мою ладонь себе на грудь.

– Не стой, как каменное изваяние. Развяжи тесьму, приласкайся.

Ризван прижал моё тело к себе и толкнулся бёдрами вперёд, давая почувствовать силу своего желания.

– Я не пошевелю и пальцем, можешь не усердствовать.

– Оборванец с улицы недостаточно хорош для бывшей правительницы? Бывшей, напомни это навсегда.

– Если бы ты был желанен моему сердцу, я бы не посмотрела на разницу в статусе.

Ризван рассмеялся:

– Сердцу? Разве я говорил о любви? Я всего лишь хочу приятно провести время с красивой женщиной.

– Нет, Ризван. И в том, и в другом случае, и в десятках других…

– На что ты надеешься? Ты – пустое место, Артемия.

– Пустое место, на бесполезные уговоры которого ты потратил уже не одну меру времени, и продолжаешь тратить его сейчас.

– Дело не во мне, не так ли? Я не идиот. Почему Инсар рассорился с косоглазыми из-за одной-единственной девки, которой даже не воспользовался перед тем, как передать другому, а? Не хочешь отвечать? Не упрямься. Что заставляет тебя быть такой упорной? Ты несёшь впереди себя верность Инсару, как какое-то знамя. Вот только ты не учла одной маленькой детали. Ему не нужны ни твоя верность, ни ты сама. Иначе бы…

– Иначе бы он не подарил меня. Так ты хотел сказать? Это не меняет ровным счётом ничего. Меня не коснётся другой мужчина. Это моё последнее слово.

– Вот как? – лицо мужчины потемнело, в густой бороде белым сверкнула ухмылка, – я могу взять тебя силой. И даже будь у тебя в руке острый нож, это бы не помогло тебе.

Он, нависая надо мной тенью, приблизил своё лицо к моему. Пальцы обхватили подбородок, а большой палец оттянул нижнюю губу вниз.

– Я могу связать тебя и взять желаемое.

– Можешь. Но тогда я просто перестану дышать. А потом ты сможешь насиловать мой труп столько, сколько пожелаешь.

Ризван медленно разжал пальцы и схватил меня за рукав платья, потащив за собой. Он быстрым шагом пересёк весь дом и пинком открыл дверь в комнатушку для слуг. Касым, лежащий на земляном полу, мгновенно встрепенулся и сел. Ризван втолкнул меня в комнату так, что я едва не полетела на пол.

– Не хочешь по-хорошему, будешь жить подобно всем остальным рабам и трудиться наравне с ними же. Будешь подниматься, как и они, задолго до того, как рассвет коснётся горизонта. А ложиться только после того, как луна займёт своё место высоко в небе.

Дверь за Ризваном громко захлопнулась. Миркхиец поправил тонкую циновку на полу и сокрушённо протянул:

– А я уж думал, что буду единственным владельцем этих хором.

– Ты научился шутить, волчонок? Хороший признак… Значит, не всё потеряно.

***

Ризван не бросал пустых угроз. Глаза едва сомкнулись, как громкий окрик заставил вновь распахнуть их.

– Поднимайся.

К ногам полетело длинное серое рубище. Я подтянула к себе ткань, не зная, что ещё ожидать от недовольного мужчины.

– Пошевеливайся. Мне ещё нужно пометить свой рабочий скот.

Дверь захлопнулась за спиной Ризвана.

– Он заклеймит нас? У нас принято выжигать калёным железом метку на коже рабов, – спрашивает мальчишка, отвернувшись ко мне спиной.

– Понятия не имею. Ты мне расскажи. Ты же внимательный и уже понимаешь их язык.

– У нас принято выжигать клеймо на щеке. Мне бы не хотелось ходить с такой отметиной, – содрогается мальчишка.

Я не успеваю ему ответить – Ризван открывает дверь без стука. Может быть, пора приучаться к тому, что это вскоре станет нормой?..

– У тебя есть выбор.

– Я уже его сделала, Ризван.

Мужчина громко рассмеялся.

– Не тот, о котором ты подумала. Время для принятия того решения уже давно истекло. Я о другом. Будешь ходить с ошейником или выжечь тебе на руках тавро?

Мальчишка насторожённо переводит взгляд с меня на «бессмертного», словно боясь, что я из упрямства и нежелания носить ошейник, как псина, могу выбрать клеймо.

– Не клеймо.

– Это не ответ. Давай помели своим язычком так же бойко, как вчера.

– Ошейник предпочтительнее, – глубоко вдохнув, произношу я.

Ризван потирает ладони:

– Из тебя ещё получится отличная прислуга.

Холодный металл касается кожи. Он прилегает к ней так тесно, что невозможно просунуть и палец.

– В Амджаде нет ни одного раба, который смог бы рассказать о том, какое наказание ждёт осмелившихся сбежать. Им отрезают языки. При попытке повторного бегства им укорачивают ноги. Ровно наполовину. А потом сбрасывают вниз со скалы Прощания. За последнее время город не видел ни одного подобного наказания. Догадываешься почему? В нём и без того достаточно жителей. И свободное место не прочь занять кто-то другой. Здесь умеют ценить жизнь.